Недалеко от Вифлеема, среди окружающих его каменных скал, была пещера, в которой пастухи со своими стадами находили приют от бури и непогод. В этой пещере нашли прибежище и Иосиф с Марией. Здесь, в иссеченном в стене углублении, служившим вместо яслей для животных, Тот, Который без матери был рожден на небе, родился на земле без отца.
Стоит ребенку появиться на свет, как почти каждый, кто его видит, обращает внимание, насколько он похож на свою мать. Но в этот раз, впервые за всю историю, приклонившие колени у яслей могли сказать, как Мать похожа на Свое Чадо. Дивный парадокс – Чадо, Которое сотворило Свою Мать; Мать, Которая одновременно и Сама была Чадом. В этот день впервые люди видели небо не где-то далеко в вышине: глядя на Богомладенца, Мария смотрела на небо в Своих руках.
В самом грязном в мире месте, в хлеву, была рождена Чистота. Тот, Кто позднее будет заклан людьми, ведущими себя как звери, был рожден среди зверей. Тот, Кто назовет Себя «Хлебом, сошедшим с Небес», был положен в ясли – в место, откуда ели животные. Несколько веков до этого иудеи поклонялись золотому тельцу, а греки – ослу. Люди почитали их за богов. Теперь же, как будто во искупление тех грехов, телец и осел предстоят яслям, видя в них создавшего их Бога.
Не было места в гостинице, но было место в хлеву. Гостиница – это символ респектабельности. Мир мог бы ожидать, что именно в подобном респектабельном месте произойдет рождение Сына Божия. Кто мог предположить, что Его следует искать в глубине одинокой пещеры. Бог всегда там, где мы меньше всего предполагаем Его найти.
Никто из живущих в миру не мог ожидать, что Тому, Кто поставил солнце согревать землю, будут нужны вол и осел, чтобы согревать Его своим дыханием; что место рождения Того, Кто, по слову Священного Писания, способен разъединить параллелограмма Ориона, будет определено императорской переписью; что Тот, Кто одевает полевую траву, Сам будет обнажен; что руки Того, Кто создал планеты и миры, однажды станут такими маленькими, что не смогут дотянуться до огромных голов склонившихся над Ним животных: что Тот, Чьи ноги ступали по вечным холмам, однажды будет слишком слаб, чтобы ходить; что Превечное Слово не сможет говорить; что Всемогущий будет спеленан; что Спасение будет лежать в яслях; что Птица, свившая гнездо, в нем же и будет рождена… Никто не мог предполагать, что Бог, пришедший в мир, будет столь беспомощен. И именно поэтому столь многие не узнали Его. Бог всегда там, где мы меньше всего предполагаем Его найти.
Если художник чувствует себя дома, находясь в окружении созданных им картин; если скульптор чувствует себя дома среди скульптур, сотворенных его руками; если садовник – дома среди виноградника, который он насадил; если отец – дома среди своих детей, потому что он дал им жизнь, – тогда, как думает мир, Бог, пришедший в мир, должен чувствовать Себя в нем как в Своем доме. Он должен войти в него подобно тому, как входит художник в свою мастерскую или как в свой дом входит отец семейства. Но быть незамеченным теми, кого Он создал; прийти – быть отверженным Своими же детьми; быть бездомным в Своем собственном доме – для мирского рассудка это могло значить только одно: этот Младенец не мог быть Богом. И именно поэтому столь многие не узнали Его. Бог всегда там, где мы меньше всего предполагаем Его найти.
Воплотившийся Сын Божий как будто бы входит в мир с черного входа. Отвергнутый теми, кто на жил на земле, Он рождается под землей. Там Он потряс основания земли. Из-за того, что Он был рожден в пещере, все, кто хочет увидеть Его, должны склониться до земли. Преклонение – знак смирения. Гордые не согнут спину и не приклонят колени – и потому они не увидят Бога. Но те, кто смирит свое «я» и войдет, обнаружат, что они вошли не в пещеру, а в новую вселенную, хранимую маленькими ручками Младенца, Который сидит на коленях у Своей Матери.
Таким образом, ясли и Крест – это две крайние точки жизни Спасителя. Он принял ясли, потому что для Него не было места в гостинице; Он принял Крест, потому что люди сказали: «Этот Человек не будет нашем царем.» Отверженный при рождении, покинутый во время смерти, Он был положен в чужих яслях в начале жизни, и похоронен чужой могиле в ее конце. Вол и осел стояли рядом с Ним в Вифлееме; два разбойника были распяты по обе стороны Его Креста на Голгофе. По рождестве Он был обернут в пеленки; после Своей смерти Он был обвит плащаницею – тканями, которые стали символами той слабости, которую Он добровольно воспринял, став человеком.
Пастухам, пасущим свои стада, ангелы сказали:
Вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях. Лк. 2.12.
Уже тогда Он нес Свой крест – единственный, который мог нести младенец: крест бедности, оставленности, немощи. Его жертвенное служение уже было предзнаменовано ангельской вестью, прозвучавшей над холмами Вифлеема:
Ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь. Лк. 2.11
Его нищета уже бросила вызов людской стяжательности, а смирение яслей обличило человеческую гордыню.
Только два типа людей смогли найти Богомладенца: пастухи и волхвы – простецы и мудрецы. Те, кто знали, что ничего не знают, и те, кто знали, что они не знают всего. Тот, кто считает себя знающим что-то, никогда Его не найдет. Даже Бог не может научить гордого! Бога находит только смиренный.
Не столько Его рождение наложило отпечаток на Его жизнь и привело Его к смерти, сколько тень от Креста пролегла через всю эту жизнь до самого ее начала. Жизненный путь любого смертного человека пролегает от знаемого к неизведанному. На этом пусти столкновение с силами, которые нам не подвластны, рождает трагедии человеческих судеб. Но Его жизненный путь пролегал от неизвестности к тому, что было известно с самого начала творения – к исполнению Его земного служения, к крестной смерти, к тому дню, когда в Нем узнают Спасителя. Следовательно, в Его жизни не было трагедии, ибо трагедия подразумевает свершение чего-то непредсказуемого, неподконтрольного, фатального. Современная жизнь трагична, ибо в ней преобладает нераскаянность, непрощенность, духовная темнота. Но для Богомладенца Христа не было сил, которые оставались бы Ему неподконтрольны; Он не был скован цепями рока, от которых Он не мог бы освободиться. Обстоятельства Рождества несут в себе семя, из которого затем произрастет Крестное древо; Вифлеем – это inscape, микрокосм, в котором в основе содержится все, что произойдёт на Голгофе.