С прошлого года в новогоднюю ночь мы – как и множество других храмов Москвы и других городов – служим Божественную Литургию. Какая это прекрасная традиция! В Ветхом Завете Господь повелевает посвящать ему начаток любого человеческого дела: «Не медли приносить Мне начатки от гумна твоего и от точила твоего; отдавай Мне первенца из сынов твоих; то же делай с волом твоим и с овцою твоею… И будете у Меня людьми святыми» (Исх.22:29-31). Не столь важно, в какой день начинается новый год – в сентябре, в декабре, в марте, – но важно, что, начиная его, нашими первыми словами становятся слова молитвы, первой едой – Тело и Кровь Христа, в надежде, что во все дни нашей жизни и в ее последние минуты Он сохранит нас с Собою неразлучно – если эту жизнь с первых минут ее нового этапа мы безраздельно посвятим Ему: И обязались мы каждый год приносить в дом Господень начатки с земли нашей и начатки всяких плодов со всякого дерева; также приводить в дом Бога нашего к священникам, служащим в доме Бога нашего, первенцев из сыновей наших и из скота нашего, как написано в законе, и первородное от крупного и мелкого скота нашего. И начатки из молотого хлеба нашего и приношений наших, и плодов со всякого дерева, вина и масла. (Неем.10:35-37)
Мне вспоминается рассказ одного архиерея, который, еще будучи молодым священником, должен был возглавить Пасхальное богослужение, совершавшееся, по обоюдному желанию церковных и светских властей, на центральной площади города. Приближалась полночь. Многотысячная разношерстная толпа переминалась с ноги на ногу и, казалось, все эти люди оказались здесь почти случайно и каждый из них был занят своим делом. «Я почти с ужасом думал о том, что произойдет, когда я должен буду обернуться к ним. Воображение уже рисовало мне образы того, как в ответ на пасхальное приветствие все это море людей будет недоуменно смотреть на меня, смущенно молчать – а, может быть, и смеяться. Но вот пришло время. Я повернулся и произнес так громко, как только мог: «Христос воскресе!» Мне показалось, что эти слова полетели над головами, достигнув тех, кто стоял на самом краю площади, и, ударившись о стены окружавших ее домов, волной покатились обратно, набирая силу с каждым новым рядом людей, и толпа грянула: «Воистину воскресе!»
Конечно, новогодняя ночь – не Пасхальная ночь. Но когда за окнами расположенного в сердце Москвы храма гремят салюты и музыка и для времяпреповождения предложено, как кажется, все, что вообразимо, невольно задумаешься, сколько людей откликнется на приглашение провести это время иначе. И вот – мы служим новогоднюю ночную литургию второй год подряд. И второй год подряд она собирает не менее пятидесяти человек. Глядя на них, у меня нет ни малейшего повода думать, что им более некуда идти, что их никто не ждет и им нечем занять это время. Большинство молившихся – это люди среднего и молодого возраста, для которых, как оказывается, Церковь и вера намного «интереснее», чем танцы на площади или телевизионные концерты. Удивительно почувствовать себя и молиться в окружении людей, чей духовный выбор столь категоричен – и, принимая во внимание то место, которое занимает празднование нового года, я думаю, вполне можно говорить о категоричности духовного выбора: здесь, в храме, священные сосуды, и служащие священники, и привратники, и певцы. И мы не оставим дома Бога нашего (Неем. 10:39).
